Письмо 45 (BSL-156)

 

Письмо 45 (BSL-156)

Хьюм ~ Е.П.Б.

Написано в Симле 4 января 1882 г.

 

Моя дорогая Старая Леди! И хоть я в отчаянии склонен временами верить, что вы являетесь обманщицей, полагаю, что люблю вас больше, чем любого из них. (Как существуют испорченные натуры, которые начинают любить физическую уродливость в противоположность красоте, также существуют такие, кто обретает покой в моральной развращённости испорченных людей. Такие рассматривали бы обман как одарённость.)105

Я только что разделался с последними страницами памфлета, который готовлю. Эти последние страницы являются выдержкой из вашего письма касательно мадам Фёклы Лебендорф*.

(М-р Синнетт должен употребить своё влияние, чтобы запретить подобное злоупотребление доверием. Её письмо к м-ру Хьюму было частным. Случай может быть передан полностью. Опубликование имён лиц, родственники которых ещё живы и проживают поныне в России, должно быть запрещено.)

Но ваше объяснение в этом случае не ясно, потому после того, как я пытался понять, что вы подразумевали, я полностью переписал его, исходя из моего внутреннего сознания; Будда знает, напал ли я на правильный след, я не знаю, но вы увидите пробные оттиски, и вы или Братья должны исправить любые ошибки. Этот памфлет состоит из:

а) длинного письма, объявляющего Теософию обманом и выставляющего все возражения против неё и Братьев, выдвинутые наиболее разумными людьми, которые не сомневаются в истинности фактов спиритуализма; (Такие, как м-р Чаттерджи, например?)

б) значительно более длинного письма, увы, ужасно длинного, критикующего первое и выворачивающего его наизнанку.

В этом я сделал лучшее, что мог. Думаю, что оно читается довольно хорошо — оно не является неопровергаемым — (за это вы должны поблагодарить Братьев) (1)106 (Которые отказались послать свои фотографии, чтобы иллюстрировать вскоре ожидаемое, просмотренное и исправленное издание «Очерков о Чудесах» Хьюма.), но оно приводит наиболее удачное объяснение каждому нескладному факту и даёт полнейшее обозрение всех благоприятных фактов. Я подразумеваю любого, кроме какого-либо Брата, и надеюсь, что если Братья существуют, некоторые из них могли бы, когда пробные оттиски будут перед вами, помочь нам намёками, которыми я мог бы подкрепить дело. Я использовал эту возможность, чтобы в большей мере пролить свет на принципы Эзотерической Теософии и вопросы, касающиеся Братьев и их modus operandi107 и т.д. В этом письме имеется весьма многое. (2) (Это там имеется. Но большая интеллектуальность не всегда идёт сообща с большим распознаванием правильного и ложного.)

Но хоть я считаю, что доказал многое, хотя я могу убеждать других — я почти переубедил сам себя. (3) (Несомненно. Существуют также натуры, настолько психологизированные своим же красноречием, так всецело покорённые своими собственными великими ораторскими способностями, что они первые поддаются этому очарованию. М-р Хьюм одинаково легко уверится или разуверится в любом убеждении, если только позволить ему самому разбираться по всем пунктам.) Никогда, пока я не начал это защищать, я не сознавал крайнюю слабость нашего положения. Вы, дорогая старая грешница (и не были бы вы коснеющей во грехе в нормальных условиях?), являетесь самой опасной брешью из всех: полное отсутствие вашего контроля над настроением, ваша в высшей мере не-Буддо- и не-Христо-подобная манера говорить о всех, кто нападает на вас, ваши необдуманные утверждения вместе составляют обвинительный акт, который трудно опровергнуть; я полагаю, что выкарабкался из этого. (4) (Да, но какой ценой!) Но хотя я могу заткнуть рты другим, я сам лично не удовлетворён. Теперь вы, возможно, скажете: «А разве вы лучше?» Я отвечу сразу: несомненно, нет, вероятно, в некотором виде в десять раз хуже. Но ведь я не являюсь избранным вестником воплощения всей чистоты и добродетели, я — испачканная грязью душа, которая — хотя и кошка может смотреть на короля — не может даже взирать на Брата. (5) (Лицемерие не всегда есть «неизбежное бремя преступности», но часто — результат пустого кокетства со своей собственной натурой. Внутренний Хьюм принимает позы перед зеркалом внешнего Хьюма.) Теперь я знаю всё о предполагаемом объяснении Братьев (6) (Он ошибается, он не знает.), что вы являетесь психологическим калекой — один из ваших семи принципов находится в качестве залога в Тибете, — если так, то тем больший позор для них удерживать имущество владельцев к большому ущербу для них. Но допустим, что это так, тогда я попрошу у своих друзей, Братьев, «precisez»108, как говорят французы, — какой же принцип вы держите у себя, приятели?

Это не может быть Стхула-Шарира, тело — это ясно, ибо вы могли бы, поистине, сказать вместе с Гамлетом: «О, если бы ты, моя тучная плоть, могла растаять!»

И это не может быть Линга-Шарира, так как она не может отделиться от тела; и это не может быть Кама-Рупа, если бы было так, её потеря не объяснила бы ваши симптомы.

Также, конечно, это не Джив-Атма, у вас имеется избыток жизненности. Также это не пятый принцип или ум, ибо без него вы были бы, относительно внешнего мира, идиотом. Также это не есть шестой принцип, ибо без этого вы были бы дьяволом, интеллектом без совести; что же касается седьмого, так это всемирный, и он не может быть захвачен никаким Братом и никаким Буддою, но существует для каждого соответственно в той степени, в которой открыты глаза шестого принципа.

Потому для меня это объяснение не только неудовлетворительно, но само то, что оно предложено, навлекает подозрение на всё это дело. (Весьма умно, но предположим, что это не является одним из семи отдельно, но часть от всех? Каждый из них — «калека» и без возможности проявлять свои полные силы? И предположим, что таков мудрый закон далеко предвидящей власти!)

И так во многих случаях: чем больше смотришь на вещи, тем меньше они кажутся водонепроницаемыми. Тем больше они напоминают выдумки, выдвинутые мгновенно, чтобы противостоять неожиданному затруднению. Если — как это вполне возможно — всё может быть объяснено, тогда я только сожалею о глупости Высших Существ, которые посылают вас сражаться с миром, вооружённой лишь частью ваших способностей, и тщательно окружают вас сетью таких противоречивых и компрометирующих фактов, чтобы сделать невозможным для самого любящего вас и никоим образом не менее разумного друга иногда отвратить мрачные сомнения не только относительно их существования, но и относительно вашей добропорядочности. (7) (Никогда для тех, кто знает её хорошо.)

В письме №2 я, несомненно, ответил на все возражения — до некоторой степени, — но, если бы мне пришлось писать №3 от противной стороны, я не мог бы разбить в пух и прах по крайней мере некоторые из аргументов письма №2. Очевидно, со стороны никто не может. (Как сказано ранее, для этого имеется полное основание. Ибо аргументы на обеих сторонах ошибочны и легко могут быть разбиты «в пух и прах».)

Всё, что я могу сказать — если, как я всё ещё верю, взвесив доказательства, Братья существуют, — умоляйте и просите их так укрепить вас, чтобы в большей степени сделать вас такой, каким должен быть крупный духовный реформатор, и так укрепить наши руки, чтобы защищать вас и продвигать их дело. (8) (И мы непременно сделаем это, когда настанет время.)

Итак, следующая часть памфлета:

в) это письмо Олькотта с Цейлона (с одним пропущенным абзацем и несколькими изменёнными словами) ко мне, превосходное письмо; абзац, который мир сразу бы атаковал, как указывающий на трансцендентальный флирт между М. и его «наиболее утончённым образцом совершенной женственности», сестрой К.Х., я, естественно, вычеркнул, также как и отрывок о его предполагаемом выходе из тела в Нью-Йорке, который неубедителен и объясним как простой сомнамбулизм;

109(М-р Хьюм поступил благоразумно, вычеркнув этот абзац в письме О.; тем не менее, написание трёх слов не могло бы быть объяснено теорией сомнамбулизма, так как лунатики не проходят через плотные стены. Что же касается того предложения о сестре моего брата, никто, обладающий хоть какой-то учтивостью, и не подумал бы о выдаче этого публике. Публика, представляемая настолько вопиюще непристойной в мыслях, что даже один из её наиболее достойных вождей не может читать о чистой сестринской дружбе праведной женщины с пожизненным братом своего брата в оккультном исследовании без опускания до унизительной мысли о чувственной связи, должна быть лишь стадом свиней. И, однако, этот вождь удивляется, почему мы не придём в его рабочий кабинет и не докажем, что мы не являемся измышлениями безумной фантазии!)

г) это ваш рассказ о Фёкле, переписанный мной. Я надеюсь, что он вполне правдив, и когда он достигнет России (что непременно произойдёт), люди его будут подтверждать, а не отвергать.

Там имеется предисловие, написанное крупным шрифтом, которое каждый, кто пожелает, может считать написанным Братьями, или вами, или Президентом, указывающее, что эти письма, хотя никоим образом полностью не свободны от ошибок, всё же напечатаны, как проливающие некоторый свет на трудности, испытываемые многими, интересующимися Теософией. Пробные оттиски поступят к вам в своё время; усильте защиту, если можете вы или могут они; не пытайтесь ослабить нападение; самое надёжное положение всегда достигается путём выдвижения вами самими всего, что может быть сказано против вас.

Кстати, сколько экземпляров следует напечатать бенгальского перевода «Правил Женщин» и т.д.? Синнетт напечатал лишь 100 английских, и кажется, что теперь ни одного не осталось! Нет смысла печатать больше бенгальских правил, чем, по всей видимости, будет использовано, но я считаю, что 100 слишком мало. Пожалуйста, скажите, сколько. Я оплачиваю печатание этого, и С.К. Чаттерджи, который отправляется в Калькутту и который приложил все старания к переводу, позаботится о печатании их. И я должен буду написать ему туда и сказать, сколько экземпляров, так что, пожалуйста, не забудьте ответить определённо, сколько экземпляров.

Чаттерджи — очень умный парень, но хотя он верит в спиритуализм или в спиритуалистическую науку, мне никак не удаётся заставить его принять на веру Братьев! Я только что послал ему письмо Олькотта и свидетельство Рамасвамира* с постскриптумом М. о том, что вы все являетесь dzing dzing. Большинство людей является dzing dzing, по мнению прославленного.

Если они не существуют, то какой же романисткой вы должны быть! (9а) (Да, и каким скульптором и живописцем она должна быть, как она справедливо указала.) Вы, несомнен- но, создаёте ваши характеры весьма согласующимися. Когда же наш дорогой Христос, я подразумеваю К.Х., опять появится на сцене, он ведь наш самый любимый актёр. (9б) (Этот человек богохульствует! К.Х. никогда не будет актёром ради удовольствия кого-либо. Пусть он сомневается в этом, долго он не будет сомневаться и скоро обнаружит свою ошибку.) Ну ладно, я полагаю, что они сами лучше знают, что им делать, но, по-человечески говоря, они совершают ошибку, ослабляя мои энергии, оставляя меня без какого-либо ясного факта об их существовании и таким образом утомляя меня сомнениями, могу ли я преподавать доктрины, которые, как бы они ни были чисты сами по себе, могут быть основаны на обмане и которые, если основаны таким образом, никогда не могут принести какое-либо добро; сомнениями, не трачу ли я дурно своё время и умственные способности над химерой, время и силы, которые я мог бы посвятить какому-то более скромному, но, возможно, более истинному и более приносящему добро делу. (9в) (Если у него есть малейшее сомнение, и всё же он делает это, то он не является честным человеком.) Однако я нанялся на один год и в течение его буду делать всё, что могу, искренне и верно. Но если в пределах этого периода я не получу никакой уверенности, я уйду из Общества, почувствовав, что, истинно это или ложно, для меня это не является истиной. (10) (Обращаю ваше внима- ние на одно предложение в моём письме к Скотту, в кото- ром я упоминаю об определённых предполагаемых угрозах. Дата письма м-ра Хьюма — 4-ое января. Я появился перед Скоттом 5-го числа и написал, чтобы сказать, что я был рад, что смог это сделать без того, чтобы это выглядело уступкой предполагаемым угрозам. Кто бы ещё ни увидел нас, это никогда не будет м-р Хьюм. Он может уйти, но м-ру Синнетту не нужно порывать с ним.) Я не откажусь от жизни, ибо она, как бы, возможно, несовершенно я ни преуспевал в ней, всецело привлекает меня. Если Общество основано на истине, то я, по крайней мере, принесу ему некоторую пользу всем тем, что написал и сделал. Если это так, то я не смогу принести большого вреда, и до сих пор я не шёл дальше того, чему верю. Вы скажете, что это вполне похвально для вас. Но между вами и мною не должно быть никаких эвфемизмов, если завтра надо будет давать свидетельские показания. Я мог бы поклясться, что, согласно данному ныне совету, я верю, что вы являетесь абсолютно чистой женщиной, но я не могу поклясться, что вся история о Братьях не есть выдумка, хотя и мог бы поклясться, что в целом я верил в её большее сходство с правдой, нежели с ложью. Синнетт тем не менее счастливчик, не имеет и тени сомнения, и с его убеждением, положением и способностями он будет надёжной опорой для вас и для Теософии, так что у меня будет меньше угрызений совести, когда я сниму с себя всякую ответственность за это дело, чем если бы вы остались без единого защитника во власти филистимлян.

Следующим я возьму письмо Терри и посмотрю, что из него смогу сделать. У меня ещё не было времени обдумать его как следует.

Я хотел бы, чтобы вы ввели меня в переписку с вашим пандитом из Трипликана и склонили его осчастливить меня ещё несколькими такими письмами, как это последнее. Если бы я только имел его до того, как писал эти фрагменты!

Привет Олькотту! Всегда любящий Вас А.О. Хьюм.

Мы не одобряем в его настоящем виде памфлет м-ра Хьюма. Сравнительно мало членов Общества занимаются Оккультным изучением или же верят в наше существование. Его памфлет придаёт всему Обществу и то и другое. Там он совершает ошибку столь же очевидно, как и Уайлд из Лондона, выдвигая свои личные взгляды, а его предисловие, внушающее мысль, что мы являемся его авторами, лишь скомпрометирует Общество ещё больше.

Ваше предложение составить руководство для обучения новых членов одобрено К.Х. Посоветуйтесь с Мурадом Али и Олькоттом. К.Х. желает, чтобы я сказал, что у него нет возражений против того, что вы выпускаете второе издание, если только вы включите приложение и различные доказательства, которые за это время накопились. Он желает, чтобы вы оставались здесь столь долго, сколько вы только можете. Он напишет через Лишённого Наследства.

М.

 

* * *

 

105. Комментарии на полях, написанные почерком М., здесь и далее в письме даны курсивом и взяты в скобки; подчёркнутое М. — также подчёркнуто. (вернуться ↑)

106. Числа в скобках жирным шрифтом относятся к комментариям М., которые в оригинале даны в конце письма. Для удобства здесь эти комментарии помещены курсивом непосредственно в текст письма. (вернуться ↑)

107. Образ действий (лат.). (вернуться ↑)

108. Уточнить (фр.). (вернуться ↑)

109. Следующий абзац написан поверх текста в оригинале красными чернилами М. (вернуться ↑)

 

«Фёклы Лебендорф*» - Фёкла Лебендорфф – женщина, которая являлась после ухода к маленькой Е.П.Б. и рассказывала о своей жизни. Фёкла жила в Ревеле. После факт жизни этой женщины был подтверждён. (вернуться ↑)

 

  Письмо 45 (BSL-156)