Итоги поездки в Баку

 Людмила: Дина и Саша, пожалуйста, расскажите про вашу поездку.

Дина: В Баку мы собрались на Солнце в Весах. Ехали в плацкарте, на верхнем и нижнем боковых местах. Около двух с половиной суток. В вагоне нас окружали женские особи, поэтому приходилось «вызверятся». С их стороны постоянно шло ведьмовское воздействие. Особенно от молодых соседок по купе. Видимо они были «подсадными». Как всегда за нами усердно следило КГБ.

Саша: На таких у Дины — автоматическая реакция. Пространство держит жестко. Мы просматривали гороскопы, а эти девки всё время заглядывали к нам с ехидно‑знающими минами. И каждый раз, проходя мимо, пытались провести черную магию оценки! Натуральные суккубы в человеческом теле.

После целого дня в поезде и вот такого энергетического боя в первую ночь вижу свидетельство. Космический корабль (соплами вниз) опускается на землю, и голос из пространства говорит: «Приземлилась Кали Земли!» Это свидетельство я хорошо запомнил. Мы тогда его интерпретировали как спуск энергий кольца Кали в новую кундалинную программу мусульманского эгрегора.

Дина: Ещё бы не было Кали!

Саша: Нас тогда заинтересовал эгрегор Азербайджана в связи с предыдущей работой в Армении (на Севане). Поэтому нас направили в следующий эгрегор (азербайджанский): он закланывает предыдущий (армянский), сработавший на прошлом этапе мистерии. Видимо поэтому в моём свидетельстве было сказано о Кали Земли.

Дина: А Она — Разрушительница, гневный аспект Бога Шивы.

Людмила: Продолжим ретроспекцию событий...

Саша: Да, приехали мы довольно поздно, когда уже совсем стемнело. В поезде познакомились с мужчиной. Он — из русских и в Азербайджане — на хорошей должности. Посоветовал нам санаторий, где можно купить недорогие путевки. Сразу с вокзала на автобусе мы туда поехали. Но этот санаторий, как оказалось, был для высокопоставленных русских чиновников. Когда подошли к проходной, нам сказали, что если у нас нет путёвок в закрытый пансионат, то нам ничего не «светит».

Дина: И настойчиво спрашивали, откуда у нас эта информация. Нас не пропускали мальчики в пижонских костюмчиках...

Саша: Правда, среди них оказался один парень. Он только недавно пришел из армии. Предложил нам: «Давайте у меня дома переночуете». Ещё он сказал, что это дом его отца, и мы пошли к нему. Впервые мы шли по этому мусульманскому городу среди серых глинобитных домов, как из 1001 ночи.

Дина: Представляете, Людмила, нас вели по этим пустынным ночным улицам, а вокруг — только этот бесконечный лабиринт из мрачных глиняных стен.

Саша: Да, мы шли к этому парню с полным доверием. В доме он выделил нам комнатушку. Там стояло пианино, а на полу лежали ковры. Кроватей не было. Спать на коврах, конечно, было жестковато, но вместе с тем мы, учитывая их обычаи, могли по-настоящему «въехать» в мусульманский эгрегор.

Дина: Отец парня — Инвер! Сразу проверил наши паспорта. Мы и сами этого хотели, чтобы убрать всякую восточную подозрительность с их стороны.

Саша: Они всегда у приезжих смотрят адрес в паспорте. Это они делают с дальним прицелом, чтобы потом было к кому в Москву приехать. У них так заведено — услуга за услугу. Поэтому его отец Инвер в первую очередь смотрел, действительно ли мы москвичи и русские. Правда, приглядевшись, он, похоже, увидел в Дине нечто другое. Тут ничего не скажешь, было видно с каким уважением он к ней относился. Он думал так: «Дина — не русская, значит она — наша». Он улавливал в ней «свою восточную кровь» по манере, по вот этой её кундалинности: ведь у неё с маминой стороны — русская кровь, а с папиной — еврейская...

Дина: Да, такой нормальный коктейль! И это очень для магии важно, что мы влились в этот эгрегор.

Саша: Ну, а утром мы решили ехать в центр Баку. Сели в автобус, он шел довольно долго, и к нам «прилепился» какой-то азербайджанец — так уж ему Дина понравилась. Он тоже в ней услышал что-то своё, хотя и нечто новое, свежее, не местное. Я тут, конечно, немножко приревновал. Естественно, Дина с ним вежливо общалась, а он эту вежливость воспринял как какое-то к нему особое расположение. Знаете, есть такой анекдот: выходит утром из дома грузин, такой весь напомаженный, набриолиненый, с усами, довольный собой, на голове — большой «аэродром». Подходит к нему иностранка и спрашивает на французском, как ей куда-то там пройти. Грузин в ответ: «Дорогая, ну конечно же хочу!»... Но когда мы, наконец, приехали, Дина ловко от него отделалась. Он, конечно, рассчитывал на большее, меня он естественно ни во что не ставил.

Дина: Ты, Саша тогда сильно обиделся.

Саша (смеясь): Я для него был — пустое место!

Дина: Да, но всё-таки азербайджанцы очень отличаются и от грузин, и от армян…

Саша: Конечно, они же — тюрки, атланты. И это ещё особая культура Ислама.

Дина: Представляете, Людмила, они буквально проникают внутрь тебя. Уж не знаю, правда, какое при этом у них самих внутреннее состояние. Они совсем не внешне на тебя смотрят. Они буквально становятся тобой, и через себя видят тебя. Культура отождествления! Армяне и грузины — они совсем другие. Мне кажется, что азербайджанцы — более арийцы, если говорить о расовом соотношении. Они ведут контакт более духовно-выгодно для себя.

Саша: Не случайно мы чтили подвиг двадцати шести Бакинских комиссаров…

Дина: Действительно, у азербайджанцев есть способность к подвигу! Даже вопреки себе они слышат общность в высоком служении (как они это понимают). В этом разница между ними и армянами, которые как бы сами к себе прилипли и оторваться от чувства самого себя (как главного) не могут.

Саша: Помните, как они нам на Севане гордо заявляли: «Моё море!» В Азербайджане мы ничего подобного не слышали. Там, скорее, в русле Ислама и в следовании шариату были перегибы.

Дина: Но когда им радостно, они следуют этой радости. Азербайджанцы умеют быть благодарными как никто. Они так радуются жить и дают радоваться другим! Это их специфика, она у них какая-то… венерианская. Внутри у них, видимо, сильное и одновременно пластичное женское начало. Грузины обычно — все из себя мужчины. А на самом деле — очень хрупкие. И, видимо, не случайно, что Грузии Боги никаких полезных ископаемых не дали, а у Азербайджана — такое богатство! У них до сих пор — одни из самых богатейших залежей нефти.

Саша: Они — тюркское племя, родственное уйгурам, живущим на территории Китая. Это пятая подраса атлантической расы, развившая в Атлантиде зачатки пятого ментального принципа. В лучших своих представителях она была спасена от потопа Ноем или Ману пятой арийской расы. Азербайджанцы — это древнейшая ветвь первой подрасы пятой расы (тюрки). Родоначальники пятого принципа ума.

Людмила: Вы отвлеклись. Что было дальше — после истории в автобусе?

Саша: Да, на остановке с этим азербайджанцем мы ещё немножко пообщались (по-доброму), и он, не обидевшись, отстал от нас.

Дина: Ему понравилось такое общение. Зачем нужен контакт в другом виде? Да, он ещё про бани рассказывал. И мы в этот же день пошли в баню, потому что после трёх дней в поезде надо было смыть с себя «дорогу». Баня у них в Баку — в подвальном помещении, совершенно чумовая. Я боялась туда зайти. Представляете? Туалет и баня — в одном месте?! Помните код в свидетельстве у Саши (на Байкале) — «Баня Вульфовича». Мне кажется, это всё не случайно. И мы в эту баню тоже попали по мистериальной программе… В новом для нас эгрегоре.

Потом пошли в музей имени Тагиева, первого нефтепромышленника, миллиардера. Он собрал живописную галерею (это было ещё до революции). Его коллекция — основа музея, и вот что нас там поразило: мы увидели картину, на которой Кали в образе царицы Тамар, в окружении рыцарей, стояла на царе. Сашу это просто потрясло. В Армении мы тоже видели изображение Кали, попирающей царя, но там Она была одна, а здесь Она стояла в окружении Её ближайших учеников. Эти рыцари были групповым телом её Души!

Саша: Да, это была Кали, осваивающая Землю на следующем этапе. Она через групповой организм расширяет своё Кольцо Славы. Групповое сознание внедряется в более глубокие зоны, и Кольцо при этом становится ещё больше. Я этой вещью был просто потрясён! И понял, что рано или поздно мне это надо написать на холсте, но, конечно, это должно быть обязательно сделано как фиксация уже нашего группового достижения (рис. 41). Именно там я получил эту санкцию.

Дина: Ещё меня очень поразил народный художник Таир Салахов!

Саша: Чистый азербайджанец, академик. Руководитель союза художников и один из создателей сурового советского стиля. При Хрущёве в 60-е годы, когда появились так называемые шестидесятники, в советской живописи возникла последняя фаза или реформация. Она официально называлась «суровым стилем». В нём была особая монументальность. Помнишь, Дина, портрет Кара‑Караева (рис. 42)? Он там сидит у длинного фортепиано. (В таком же стиле Салахов написал и Шостаковича.) В этом музее была целая серия таких картин. У него просто гениальные полотна! Я даже заплакал, я был потрясён искренностью, с какой у него изображены нефтяники Каспия (рис. 43, 44). Настоящий гимн человеку труда! Они с такой невероятной внутренней правдой написаны!

Дина: Потом мы вышли на площадь, и там, как ни странно, стояла армянская церковь. Мы решили туда зайти. В церкви были армянки. В отличие от азербайджанских женщин они следили, обращают ли на них внимание. Видимо, шариат и ислам веками настолько подавлял горизонтальный женский вампиризм, что в азербайджанках его неприятие присутствует в основании.

Саша: Очень впечатлил их дом правительства! Он — огромный! Похож на Дом народов в Бухаресте, хотя сделан в мусульманско-советском стиле. В нём чувствуется особая мощь эгрегора!

Дина: Это здание даже нельзя было назвать социальным или национальным. Оно имеет статус универсального представительства с Иерархическими элементами. Служащие чиновники там — стройные величественные мужчины в роскошных костюмах. У меня такое осталось впечатление. Я никогда не видела, чтобы социальное здание выглядело как храм.

Саша: Вы знаете, у них нет вот этой выпендрёжности, как у некоторых других представителей Кавказа. Чувствовалось, что это — более древний народ, с более высокой внутренней культурой. И женщины там — нормальные, без самостного пафоса, как у нас сейчас.

Оказалось, что мы приехали в Азербайджан как раз во время сбора винограда. Каждый день Дина посылала меня на рынок, и я возвращался с большим пакетом, содержимое которого стоило один рубль. Мы завтракали виноградом и шли купаться в небольшой залив. Там располагался международный лагерь «Загульба». Ещё мы ходили к морю, где стоял санаторий, но там было разлито столько нефти, что было непонятно — как там можно было купаться! Даже зелень на рынке была с запахом бензина. Представляете, вся почва — пропитана нефтью, и под грядки используетсяся каждый свободный клочок земли. Как сейчас помню этот нефтяной привкус укропа!

Потом нам порекомендовали ещё одно место на побережье. Оно было довольно далеко. Мы ехали туда на двух автобусах. Там были небольшие горы, чистое море, и мы целый день купались. Правда, обратно в город автобуса долго не было. Пришлось тормозить «пазик» с нефтяниками. Мы ехали с ними, и это было непривычно, так как в Москве азербайджанцев мы видели в основном только на базаре. А эти были в пропитанных нефтью робах и  смеялись без ехидства и злобы, подшучивая над одним армянином, любя его. Говорили по-русски (у них же интернациональный коллектив!). Я смотрел и думал: «Боже, какие красивые люди!»

Я вспомнил, Людмила, Вы рассказывали, как Ваш отец всегда говорил о рабочих, восхищаясь ими. У меня то же самое было — благоговение перед подвигом человека труда. Конечно, когда Душа ведёт мистерию, то вся грандиозность Плана Господа раскрывается через кундалинное проявление эгрегора, через рабочий класс.

Людмила: Точнее, через нас всех, иначе бы вы этого не увидели.

Дина: Мы ехали туда, можно сказать, как два священника этого эгрегора, а эти нефтяники были его паствой с лицом вверх. Паствой, которую мы любили. Что меня больше всего поразило, что в них не было ни грамма стяжательства. Их труд действительно был подвигом и (по сравнению с московскими рыночными торгашами) они были просто святыми.

Саша: Именно тогда я Салахова понял ещё больше! Он именно вот такой суровый, самозабвенный труд воспел! Это было грандиозное впечатление! Ведь этот «пролетариат», буквально одухотворил самую глубокую зону — нефть (кровь Земли), за которую страны воюют…

Людмила: Мне даже кажется, что азербайджанцы не случайно связаны с огнёпоклонниками. Видимо культ огня вычистил в них самостное проявление как нежелательное. Чувствуется, что они переживают некоторое положительное самовеличие и радость от контакта с теми, кто их понимает. Это величие — позитивное, неторговое и не с желанием хорошо выглядеть.

Поскольку в эти земли со всего мира (и с Запада, и с Востока (Индостана) шли поклонятся Огню, испокон веков они были интернационалистами. Их окружали многочисленные общины, и никто никого не трогал. Во многих народах, не только в Индии, были индуисты огнепоклонники, йоги, зороастрийцы — все, у кого Бог в том или ином виде проявлялся через огонь. Они приходили в те места, где «горела земля».

Дина: Инвер, хозяин дома, порекомендовал нам съездить в Мардатяны, в музей, посвящённый огнепоклонникам. Туда мы поехали на третий день и были просто ошарашены.

Саша: Это был первый музей, о котором Дина говорила в превосходной степени!

Дина: До сих пор в том пространстве внутренне хожу в полном недоумении, не понимая — куда я попала! Это даже не музей, так как вся экспозиция — на улице, чуть ли не в открытом поле…

Саша: До этого мы считали, что огнепоклонники — это зороастрийцы и что они принадлежат религии Заратустры или маздеизму (от названия их Верховного Бога — Ахура Мазда). Мы эту религию связывали с Учителем Мориа, и именно с этим вдохновением поехали в Баку. Но это оказалось глобальным заблуждением, которое нам раскрыл мальчик-экскурсовод, по году — Тигр (1962 года). На наши вопросы он отвечал без выпендрёжа, очень культурно, чувствовалось университетское образование. Видно было, что он един с тем, о чём рассказывает. Оказалось, что огнепоклонничество — это направление внутри Индуизма, который возник чуть ли не за 20-30 тысяч лет до религии Зоратустры. Сюда с Индостана приходили йоги — поклонники Бога Огня (Агни). Здесь кругом «горела земля»! В ней образовывались трещины, из которых выходил газ (метан). Он (как вечный огонь) горел здесь тысячелетиями. Слава об этом месте шла по всей цивилизованной части мира.

Дина: В этом музее были манекены йогов, лежащих на гвоздях и сидящих в медитации. Я это место узнала кармически. Для меня здесь всё было живым. Никогда ещё так реально не проявлялась связь с этим эгрегором в моих прошлых жизнях. Я оцепенела и онемела. Я не смела разговаривать. И этот мальчик нам сказал: «Вы не путайте Зороастризм, который тоже связан с огнём, и чистый индуизм, который йоги принесли на эту территорию». Я вышла оттуда под сильнейшим впечатлением и была в таком потрясении, что обратно мы ехали молча… Я долго не могла придти в себя. Я жила в «том» мире. Я всё вспомнила…

Саша: Когда мы возвращались, уже стемнело, и тут мы впервые ощутили в пространстве, что за нами следят. Мы чувствовали опасность буквально через стены, за которыми могли быть бандиты или сексуально-озабоченные дяди, увидевшие незнакомую женщину. Видимо о появлении чужих в округе уже прошел слух. На всём пути нас провожали глаза, следящие из-за заборов. Так прошел третий день.

Да, был ещё один магически-важный эпизод. На рынке мы купили больше килограмма чищеных грецких орехов, которые стоили довольно дорого. Выйдя с рынка мы стали их есть, но они оказались испорченными. Дина сказала: «Надо вернуть!» Я, уже зная местных торговцев, говорю: «Как так, да они их не возьмут!» Но Дина вернулась обратно к продавцу с этим пакетом, и жестко поставила ему условие: «Или деньги обратно, или меняйте!» И этот дядька-продавец долго жался, но, скрепя зубами, всё-таки насыпал нам хороших орехов. Он её действительно испугался. Для меня это был первый случай, когда южный рыночный торговец уступил и поменял товар. Да к тому же это произошло на его территории. Ладно бы в Москве.

Дина: В таких ситуациях я сразу становлюсь ими. На Востоке мужчины, как правило, женщину (ставшую ими) боятся…

Саша: Иногда мы завтракали с Инвером на маленькой кухоньке и слушали его милые интересные байки. Он сам — тридцатник. Вынужден зелень выращивать. Её у него перекупщики покупают по 2 рубля, то есть сильно его обдирают. О себе он рассказывал, что сразу после армии (где-то в 1956 году) добровольцем поехал поднимать целину. Пахал под озимые в казахской степи. Как-то трактор заглох. Инвер стал замерзать, и на конечной стадии у него появились галлюцинации. По сути он уже из тела уходил. Когда он уже почти в ледышку превратился, его заметили русские девчонки. Они побежали через пургу по морозу сообщить, чтобы за ним приехали и прицеп прислали. Русские его уже полуживого достали из трактора и отогрели. Он фактически был уже в клинической смерти. Мы об этом узнали от него чуть ли не в первый день. Он тогда сказал: «Я теперь пожизненно обязан русским за то, что они мне жизнь спасли!»

Дина: Он из-за этого нас и принял в свой дом. На этом наши отношения и строились. Однако именно это и вызывало недовольство его жены, дочки и внука. Они несомненно влияли на его расположение к нам отрицательно.

Саша: Да, его старшую жену звали Роза, она была с 1936 года Крысы и выглядела уже совсем постаревшей женщиной. Была и молодая жена — девочка лет четырнадцати. Инвер сказал нам, что это невеста его второго сына, который сейчас в армии и поэтому они её взяли в дом.

Дина: Я видела, какие у них отношения… Причём, старшая жена нормально это принимала.

Саша: Да, там конфликта не было. Там был ещё совсем маленький ребёнок. Они говорили, что это внук от того сына, который в армии, что нас смутило, так как получалось, что невестка Инвера родила чуть ли не в двенадцать лет. Для него были — все сладости, подарки и самые лучшие кусочки. А парень этот был просто зверский самостный бесёнок. Такое предельно злобное и агрессивное создание. Мы всё время его стороной обходили…

Дина: А через несколько дней у них опять появилось чувство невыравненности нашего пребывания в их доме. Это возникло ближе к концу, хотя мы всё время им что‑нибудь привозили из города. Это были или продукты, или подарки (кроме того, что мы платили за жильё).

Саша: Да, на пятый или шестой день мы зашли в универмаг, чтобы что-то купить из тёплой одежды, так как стало холодней, и увидели великолепный чёрный бархат, какой в Москве невозможно было купить. Я просто обомлел, подумав, какое платье Кали для Людмилы из него можно сшить. Такой бархат дефицитен и довольно дорого стоил. Мы вернулись из Баку и решили показать его этим женщинам, но когда ты, Дина, увидела их «групповые» жадные глаза, пришлось его «подарить».

Дина: Старшая повела себя нормально. Это младшая так среагировала. Было ощущение, что она могла убить за эту ткань.

Саша: Возможно, она тоже была «крысой», но 1972 года. Мы, кстати, впервые так плотно столкнулись с женщиной поколения 70-х первой половины. Действительно у неё были глаза убийцы. Но Дина сделала это так ритуально, что все зудящие дыры на астрале сразу были закрыты. (Только на этом этапе, конечно.)

Дина: Саша, ты забыл о других вещах, которые тоже пришлось «подарить»? Когда из Чехословакии приехал Теодор Вульфович, он привёз много тряпок и подарил мне очень красивый розовый жакет с плечиками и рисунком... К нему же он подарил туфли без каблука из розовой парчи с узором, сделанные на восточный манер.

Саша: Они были невероятно красивы, можно сказать достойные жены шаха. Я видел, что когда ты дома их снимала, эта 70-ца проходила мимо и вся слюной истекала…

Дина: И вот за день до нашего отъезда я жакет отдала Розе, а эти туфли — младшей, чтобы они обе были удовлетворены. Так всегда приходится делать, иначе всё может, мягко выражаясь, некрасиво кончиться. Надо всегда выравнивать магическую ситуацию, даже если это будет материально дорого стоить.

Саша: С восточными людьми — несомненно, и ты всегда тонко чувствуешь, когда и что надо отдать, чтобы не было ущерба более ценным, тонкоматериальным телам. На самом деле, благодаря этому у нас не было там ни одного прокола.

Дина: Эти ситуации нас напрягали, тем более стали сгущаться тучи после каждого нашего вечернего прохода к дому через этот страшный глинобитный лабиринт... Саша, ты забыл самое интересное. У нас уже стал назревать некоторый конфликт с хозяином дома. Я заметила, что даже он уже стал смотреть, что из нас можно «выжать».

Саша: Поэтому, утром ты сказала: «Надо нарисовать Инвера!» Но нам нужно было бумагу купить. Я ведь ни карандашей, ни красок — ничего с собой не брал. И мы купили в универмаге картон, карандаш и этот отрез бархата. Это всё было чуть ли не в один день: бархат ты подарила, а я стал рисовать хозяина дома. Я помню, что очень старался, так как что-то (или, вернее, кто-то) ещё удерживал нас в этом доме непреложно. Два или три дня я очень тщательно, в натуральную величину делал его портрет. Во время рисования я просил Дину исполнять на фортепиано «Тбилисо» или что-то подобное, южное. (Она была в другой комнате, отделённой окном, которое открывалось.) Я говорил: «Дина, сыграй мою любимую». Она знала, что это «Тбилисо».

Наши хозяева были поражены, что их гости из Москвы и рисуют, и играют. Как сейчас помню глаза сына Инвера. Он так смотрел на меня, что я надолго запомнил этот взгляд! Он был потрясён, что у нас любимая песня, пусть не их, но всё равно с Кавказа. Дина пела её, повторяя по несколько раз…

Инвер был очень доволен, что получился похожим… Это была тщательная работа, и мы сделали на ней крупную надпись прямо под портретом, чтобы все видели: «Инверу — от его московских друзей». Он же должен был показать своим знакомым, что москвичи его почтили...

Дина: Этим портретом мы временно выровняли нагнетание опасности. Но через некоторое время она опять появилась в пространстве.

Саша: По-моему, после этого рисования у тебя и было свидетельство «Перенос на лице».

Дина: Да, я тогда утром начала танцевать!

Саша: Я проснулся и увидел, что ты, невероятно счастливая, танцуешь! Ты танцуешь на ковре (символ Буддхи) в мусульманском эгрегоре. Танцуешь без музыки. Я смотрю и думаю: «Что же это такое?!» Ты — в состоянии абсолютного счастья! Я представить не мог, что такое могло случиться! Дело в том, что у нас был уговор, чтобы в квартире не было ни одного слова об эзотерике, так как нас всё время подслушивали. Как правило, мы рано вставали и уезжали к морю или в город, а возвращались только вечером и сразу ложились спать.

Мы тогда поехали в Баку, обосновались где-то в парке и Дина рассказала, что видела в ночном свидетельстве… Она была в «доме»…

Дина: Я сама… Да, я была в доме, и прямо у окна первого этажа увидела чёрненького «итальянского мафиози». Ощущение было, что он пришел откуда-то сверху и что Он — не человек. Было очень страшно. Он стоял за окном, а на подоконнике лежала кукла или живое существо, похожее на куклу. Видимо, это была моя животная душа, которая должна была быть заклана. Он мне показал жестом, проведя ребром ладони по горлу, что её надо прирезать. (Горло (горловой центр) — это Третий Луч (Манас), то есть Душа.) Это была именно душа, которая, как я теперь понимаю, должна была быть заклана именно в азербайджанском (мусульманском) эгрегоре. И её (меня) «прирезали», хотя в этом свидетельстве я вначале боялась и не хотела этого. Думаю, это было заклание на определённом этапе развития Души.

Саша: Ещё раньше у тебя было свидетельство, когда ты видела как бы свою «внутреннюю группу». Они все лежали с перерезанным горлом. Видимо это было заклание групповой души (на определённом уровне Лестницы).

Дина: После этого Он оказался стоящим уже не за окном, а внутри дома, который напоминал дом моей бабушки. Тут я увидела, что у Него — коротенькие ножки, и Он стоит на катурнах. Он стал видоизменяться — чёрное мафиозное начало постепенно уходило из Него. Он пошел на меня. Я стояла на том же месте, но стала более высокой. Видимо я уже была другим существом. (Тем, что осталось после заклания.) Вначале Он казался меньше меня. Я стала подходить к Нему, и Он начал расти. Особенно увеличивался Его лоб и лицо. Они невероятно расширились и продолжали расширяться, пока я не оказалась лежащей на Его Лбу. Помню, что я поджимала ноги, чтобы поместиться на этот Лоб, чтобы Ему было удобнее меня вобрать. Это не был уровень сахасрары. Это был именно Лоб и Лицо. Он поднимал меня всё выше и выше, пока на своём Лбу не перенёс высоко в Небо. Это был очень высокий план. Сложно передать это чувство-впечатление, когда ты помещаешься на Лбу Того, Кто расширяется и поднимается до Неба!

Саша: Ещё ты говорила, что в Нём что-то было от Тельца.

Дина: Это всё аналогии, чтобы быть понятной…

Саша: Поэтому появилась параллель с мифом, когда Юпитер, приняв облик быка, перенёс по морю на себе Европу с Крита — на континент.

Дина: Это наивное сравнение. Мне кажется, что гораздо точнее это отражается в Мистерии, описанной в «Песни Песней» Соломона. Помнишь эту фразу: «И души во мне не стало»? Людмила недавно на группе разбирала эту тему...

Людмила: Да, я тоже согласна, что это свидетельство больше созвучно «Песни Песней», где описывается приход Мужа Первого Луча. Там символически показаны степени Его постепенного приближения к Жене — форме (животной душе), которая закланывается по мере Его прихода. В результате её бессмертная часть соединяется с Мужем-Отцом (восходит к Отцу-Монаде).

Этот приход ужасающей мощи Первого Луча обычно осуществляется постепенно, в три этапа (по трём Лучам), чтобы принимающая Душа могла правильно к ней адаптироваться, то есть умереть смертной и переотождествиться вверх своей бессмертной частью. Помните, в «Песни Песней» есть символическое описание этого троичного процесса: «Вот, он стоит у нас за стеною, заглядывает в окно, мелькает сквозь решетку». (Гл.2 стих 9) Возможно, в этом свидетельстве осуществлялся второй этап — «проникновение Мужа через окно». Учитель Джуал Кхуул пишет, что разрушение каузального тела или животной души производит Второй Аспект Духовной Триады, то есть закланывающее Существо приходит уже с плана Буддхи. Поэтому Сын-Иисус «праведно судит и воинствует» (как написано в Откровении). Если Душа готова к закланию, то приход Закланывающего и одновременно Переносящего и Спасающего Существа выглядит как взаимодействие с Мужем, Любимым. Если Душа «сохраняет себя» и не может умереть старым качеством в новых энергиях, она воспринимает этот приход в образе Шивы-Разрушителя или Христа-Пантократора. Помните, как Ура жаловалась, что у неё в свидетельстве был какой-то «Пантократор», который её мучил и убивал…

Дина: Да, этот Приход Мужа был для меня совершенно реален. Поэтому, проснувшись, я стала танцевать. Очевидно, что кроме этого места Ему нигде эту магию нельзя было провести. Только там — в Азербайджане! Поэтому Вы всегда говорили, что надо переезжать туда, куда нас тянет — в место, указанное Учителем.

Людмила: Здесь ещё важна внешняя плотная ситуация, симметризирующая посвятительное событие. Для окольцовки было необходимо нагнетание этой кундалинной энергии. Ведь вы на самом деле находились в ситуации смертельной опасности. Для расширяющегося Кольца нужна была соответствующая плотная подпитка снизу. Видимо, в другом месте для установки Кольца её не хватало.

Саша: Да, мы же не знали, что против нас планировали во внешнем окружении. Эти две бабы, мальчик, хозяин и весь этот посёлок были в конце абсолютно враждебны нам. По дороге нас могли схватить, затащить во двор и никто бы ничего не узнал. Там везде чувствовалась кундалинная опасность смерти.

Дина: Мы им в последние дни буквально «заталкивали в рот» всевозможные подарки, инстинктивно понимая, что ситуацию надо довести до конца. До этого свидетельства чувствовалось, что уезжать ещё нельзя, хотя было постоянное ощущение, что мы по лезвию ходим. Итогом, наконец, был «Перенос на Лице».

Людмила: «Перенос на Лице» — это Мистерия переноса Души в новую зону Жизни. И тут дело даже не во внешней враждебности, а в самом качестве эгрегора, в котором только и была возможна эта магия переноса.

Заметьте, мы всегда едем туда, где может произойти установление следующего Кольца. На каждом новом этапе мы должны быть в той посвятительной точке (на той территории), которая соответствует необходимому этапу посвящения. Иначе новый объём в старом режиме (старой семье, старом месте, где окажется недостаточно смиряющей суровости и опасности) превратится в коагулят. Опасность, которая, как правило, преодолевается в таких местах, почти всегда обязательна. Вы, преодолевая её, отдаётесь новому Высшему Существу, как ты, Дина, отдавалась Мужу Духа в этом свидетельстве. Он действительно вбирал и переносил бессмертную часть твоей Души, закланывая смертную.

Саша: У неё же вначале страх и ужас был перед Ним…

Дина: Если вспомнить Его образ, когда он был уже внутри дома, то можно сказать, что фактура его тела была именно азербайджанская. Здесь мусульманское Кольцо сработало. В Армении этого бы не было.

Людмила: При нашей внутренней и внешней готовности нам всегда дают новую рабочую ситуацию, но она, повторяю, сопряжена как с опасностью, так и с возможностью получить новое Посвящение.

Саша: Помните, даже Иаков увидел Лестницу Небесную, когда шел в другую землю и остановился, чтобы отдохнуть, положив камень под голову. И после Видения он сказал: «Истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал!» Он имел ввиду, что только в этом месте Бог, явившись мог продлить Мистериальность его жизни. Поэтому Иаков «…Взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником, и возлил елей на верх его».

Смотрите, если на Байкале образ Мужа у Вас во сне, Людмила, был в коде двадцатника — Вульфовича, то здесь ты, Дина, говорила, что в «мафиози» были элементы меня и моего друга Славы — это уже пятидесятые пошли. А значит, следующий приход уже должен быть в коде шестидесятника…

Людмила: Таким образом Высшая Сущность берёт энергии всё более новых поколений, кольцуя Своей высотой их глубину.

Поэтому, если мы слышим, что нас зовёт какое-то место и даже если с человеческой точки зрения это неразумно и дорого или опасно физически, всё равно туда надо ехать обязательно.

Дина: Но вы бы знали моё наслаждение! Как я после этого свидетельства танцевала! Я встала и танцевала, невзирая на хозяев. Внутри дома не было стен, одни стёкла, и они видели этот Танец.

Саша: Вот это меня поразило! Ты сбросила всякую нелегальность и стала абсолютно открыто выражать своё чувство Духовного Прорыва.

Я тоже увидел в эту ночь очень серьёзное событие во сне. Видимо, и для меня это была важная Мистерия. Когда я смотрел, как ты танцевала, я думал: «Надо же, и мне тоже сегодня подарили свидетельство!»

По сюжету у нас с Диной был бриллиант размером с яйцо. Я знал, что он нам дан на двоих, и я понимал, что эта драгоценность — панацея от любого зла. Я помню, что иду с этим бриллиантом в руке, а навстречу мне — Илья Глазунов. Он идёт в окружении своей свиты, и я знаю, что все, кого он целует, якобы здороваясь, становятся отравленными. Но я знаю, что наш бриллиант это нейтрализует и меня защитит. Глазунов почему-то идёт прямо на меня и говорит окружающей его толпе: «Это Саша — наш майор!» «Майор» — с греческого переводится как главный. Я тогда подумал: «Что же я — главный чёрный?!»

Людмила: Да, вы могли стать крупным чёрным. Вас к этому готовили определённые Силы.

Саша (как бы не расслышав): И после этой фразы он, якобы здороваясь, целует меня в губы в полной уверенности, что я сейчас, как в сказке, умру после отравленного поцелуя. А у меня бриллиант! И со мной ничего не произошло.

Людмила: В какой руке?

Саша: В левой я его держал! Он нам был дан именно на двоих. Я точно знал, что он Дины и мой!

Людмила: Левая — женская рука! Видимо, это Кольцо вашего парного Существа с Диной, и оно «Глазунова» (вашего же внутреннего Стража Порога) нейтрализовало.

Саша: Помните, в Вашем свидетельстве Вы видели чёрную руку, которая затягивала Вас в Манеж (куда мы ходили на выставку Глазунова). Чтобы это окольцевать, Вы тогда (как Вы выражались) «Христа по Москве собирали». А тут он своим поцелуем ничего не смог сделать. Вот он уже делает, казалось бы, физическую магию, но левая рука (внутренняя женщина) одухотворена «бриллиантом». Главное, что он дан на двоих. То есть Дина — моя Лестница (новое Кольцо). И «Глазунов» ничего не может сделать. Я помню проснулся в необыкновенной радости и вижу её, уже танцующей. Она была — сама Свобода! Как танцующая женщина в двадцать втором аркане.

Дина: Я никогда так не танцевала! Я была в состоянии полного освобождения!

Саша: Эти трое (две женщины и мальчик) выступали как три убийцы из масонской легенды. Но Инвер (хозяин дома) можно сказать, был нашим союзником. В некоторых сюжетах он внутренне был на нашей стороне. В данном случае через мужскую линию всё-таки шла защита.

Дина: А помнишь, они всё время настаивали на посещении их бани. Я этого дела боялась и всё время уклонялась. Помню несколько случаев подглядывания, даже если просто заходила умыться. Это злое подглядывание ощущалось всё время. Причина злобы, исходившей от них, была не совсем понятна. Она просто присутствовала фоном и нагнеталась изо дня в день.

Неслучайно я нагнетаю впечатления от этих женщин, потому что видела, как они ожидали убийства или какого-нибудь кровосмешения. Они могли насильно попытаться сделать из меня рабыню или заложницу. У них, видимо, это было уже решено. Я помню, как они неоднократно говорили мне со смешком: «Дина, а ты не боишься, что тебя украдут?» Так они выверяли меня, намекая, что могут и в рабство продать. Особенно бесновался этот малец, который разговаривал только на их языке. Но он так говорил, что было понятно, о ком и о чём идёт речь. Это было видно по «вызверению» в нашу сторону. Однако уехать оттуда раньше времени было нельзя. А эти трое всё зверели и зверели оттого, что я их норму не выполняю. Это было ужасно, отвратительно и опасно. Причём, эту баню они всегда готовили к нашему возвращению из города и очень странно смотрели на нас. Они нам готовили конечную баню. Я помню, когда мы уже распрощались с ними, в каком нервозном состоянии мы бежали потом от их дома по этим улочкам!

Саша: Да, это было динамично — на хорошей скорости! Мы рванули на вокзал, купили билеты у спекулянтов, чуть ли не в два раза дороже и остались без копейки денег. Я помню, что мы даже хлеб не могли купить. Я пошел, собрал бутылки в мусорниках, сдал их в ресторане и купил булочку — одну на двоих. И она у нас была на три дня, хотя мы её сразу съели. Видимо всё это надо было ещё и голоданием закрепить.

Людмила: А помните, мы также, в последний момент, сбежали с Севана (в Армении). По дороге тормознули машину и сразу — в город на автовокзал.

Дина: Там было ещё опасней. Мы могли стать их жертвами. Там уже что-то готовилось, и всё решали последние минуты.

Людмила: Объём, пришедший на заклание души, мог опуститься на физический план, который ещё не был окольцован. И это могло плохо кончиться.

Саша: Своё чувство отвращения и брезгливости от этой «бани» я навсегда запомню. Весь этот ужас нагнетался как симметрия твоему «Переносу на Лице», Дина.

Хочу опять напомнить, что на Байкале (в тонком плане) у меня была «баня Вульфовича». Помните? Мы жили в вагончике на берегу озера. За одну или две ночи перед тем, как у Людмилы было явление «Лицом — к Лицу», во сне я вижу, что подошел к мешку с зерном и ел его. Оно было очень вкусное. Потом я увидел парилку и приоткрыл туда дверь, но меня за руку остановил некто небольшого роста, округлый, напоминающий «Паперного» (из Вашего свидетельства), хотя он чем-то походил и на Учителя Джуал Кхуула. Он сказал: «Здесь только Вульфович парится, тебе сюда нельзя!» Видите, как код бани стал повторяться! И здесь, в Азербайджане, буквально внизу — сакральный грех, а вверху, на симметрии ему — «Перенос на Лице»!

Людмила: Когда на Байкале у меня было свидетельство «Лицом к Лицу», «баня» имела место быть не только в Вашем свидетельстве…

Дина: А, ты, Саша, вспомни свои греховные термальные ванны! Там было много женщин! И как же ты рвался туда! Они все кричали, визжали, а совсем рядом, через стенку с дырками, плескались мужики и ты — с ними. Я туда ни разу не заходила… Хотя ты там свои сакральные «дела» переживал вполне естественно.

Саша: Хотя эти «дела» я почти не почувствовал. Это ты их энергетически считала.

Дина: Да что ты!? Все почувствовали, не только я, где ты и зачем… Людмила тогда разбирала эту ситуацию на группе.

Саша (уводя от темы): Помните старое выражение — «устроить кровавую баню»! Обратите внимание: и там, и здесь была баня с нагнетанием снизу сакральной грязи и конфликта.

Людмила: Вообще код бани связан с энергией Сатурна как прохода смерти или заклания. Сефирота Сатурна на иврите называется «Бина» — очень близкое по звучанию со словом «баня». Это женская Сефирота. В русских сказках посвятительный проход через неё представлен в виде взаимодействие с бабой-Ягой (то есть Иеговиней-Сатурнианкой). Как известно, баба-Яга, перед тем, как съесть Ивашечку или Марьюшку, моет их в своей бане (Бине). В греческой мифологии это — Сатурн, поедающий собственных детей, то есть вбирающий животные души, не зацепившиеся за шестой принцип — Буддхи. Помните, фашисты маскировали под баню или душ место массового удушения людей газом. И народ шел на смерть в полной уверенности, что идут мыться…

Дина: Учитель Джуал Кхуул писал, что немцы — это перевоплощённые евреи, но уже в пятой подрасе арийской расы. И они уничтожали евреев, воплощённых в телах первой подрасы. Немцы — молодая нация, но очень древняя раса, и они перепутали расовую значительность с национальной.

Людмила: Когда мужской Сатурн главенствует над атрибутивными лучами, он (вначале) даёт благоприятную возможность для развития на первом этапе — до уровня Манаса и на втором — до уровня Атмы. Но когда посвящённый должен преодолеть кольцо «не преступи», образуемое Энергией Третьего Луча, он должен воспринять энергии Сатурна не как Отца, а как Матери более высокой Троицы, которой он должен предаться и родиться у неё как Христос в Троице более высокого порядка…

Видимо, поэтому все евреи-мужчины, подходившие к группе, очень пристрастно следили за «особо приближенными» животными душами, всегда готовые «распять Иисуса». В этом случае спасает только предание Есфири, женской ипостаси Сатурна.

Саша: Что собственно должен сделать и «Мардохей», то есть мужчины-евреи при группе. Иначе язычники будут поглощены нижними евреями, и они будут или вечно «дружить» внизу, в форме, или вечно бороться как Аман с Мардохеем в виде двух кундалинных змей, вставших друг против друга, каждый — на свой самостный хвост.

Людмила: Вульфович — иудей с 1923 года Сатурна. Поэтому и код в свидетельстве Саши такой: «Баня Вульфовича». А события в Азербайджане происходили на Солнце в Весах, относящихся к Творческой Иерархии Атмы (Первый Луч), управитель которой — Сатурн. Поэтому и был сюжет с баней.

Дина: Мы попали в ситуацию предельного нагнетания опасности и выстаивали в ней с лицом вверх. И только в этом случае новый аспект Первого Луча может явиться…

Людмила: То, что вы рассказали, ещё раз подтверждает, что эти наши «дружественные» республики почему-то всегда так заканчивают. Хорошо, что люди делятся на хороших и плохих. Но при этом у нас везде были экстремальные ситуации. И в Прибалтике (в Рукле) было то же самое. Наша поездка туда похожим образом закончилась. Представляете, я реально умираю от нагноения на ноге, а их врачи не хотят делать операцию! И всё-таки один врач‑литовец проникся состраданием и вскрыл гнойник.

Саша: Заметьте, Вы тогда говорили, что это Бог-Отец пришел, когда у Вас была температура под сорок градусов. На точке жизни и смерти! Вы буквально плавились…

 

P.S. Видимо через нас (как группу) снимали «урожай» Душ в так называемых наших советских республиках. И всё! После этого, как мы сейчас уже знаем, везде началось убийство. Первым был выезд группы в Обигарм. И в Таджикистане в 90-х годах была наиболее страшная гражданская война… В Осетии — тоже самое! И в Армении — конфликт с Азербайджаном из-за Карабаха. Видимо, Иерархии надо было через нас выиграть на последней зоне. Отовсюду нам приходилось (как Лоту из Содома и Гоморры) вовремя убегать. Но в живых мы оставались только после того, как шли на заклание (как души) в тонком плане. Так что «не распявшийся — не спасётся».